Будущая Ева [Ева будущего] - Огюст де Лиль-Адан

Наконец-то! Теперь они смогут изучить новые электроэлементы и выяснить, как устроен «счетчик», явно заказанный самим Эдисоном.

Однако, приступив к тщательному изучению содержимого ящика, главарь шайки обнаружил там всего лишь новое женское платье голубого шелка (о, новешенькое!), башмачки того же оттенка, женские чулки, восхитительно тонкие, коробку с надушенными перчатками, веер черного дерева с искуснейшей резьбой, черные кружева, легкий и прелестный корсет, отделанный лентами, батистовые пеньюары, шкатулку с драгоценностями, в коей находились бриллиантовые серьги, весьма изящные, кольца и браслет, а также были там духи, платки с вышитым инициалом А. и прочие мелочи в том же роде — словом, весь набор принадлежностей женского туалета.

При виде столь суетных предметов наши агенты, воистину ошарашенные, сгрудились вокруг кофра, и все было положено на место под пронзительным взором главаря. Засим каждый из наших субчиков обхватил подбородок ладонью, смолк и скривился, словно незадача оставила у него во рту привкус кислятины. Засим, словно во внезапном приступе умопомешательства, все, как по команде, обхватили себя скрещенными руками, растопырив на боках длинные красные пальцы, и переглянулись недоверчиво, высоко вздернув брови. Засим, задыхаясь от дыма факелов, которые держали их подручные, они стали полушепотом вопрошать друг друга, пользуясь самыми изысканными выражениями из сокровищницы национального языка, уж не обвел ли их вокруг пальца папенька фонографа.

Тем не менее, поскольку вылазка такого рода не могла остаться без последствий, главарь, нюхом чуявший хорошую поживу, с трудом сглотнув слюну, шепотом приказал им соблюдать порядок и, отпустив парочку забористых проклятий, живо вернувших всей ораве чувство реальности, велел — с быстротой опять же молнии — доставить вещественные доказательства по назначению, пригрозив линчеванием тем, кто посмеет ослушаться.

Орава, соответственно, пустилась в путь, и весьма резво. Но у ворот Менло-Парка они обнаружили мистера Мартина и четверых жизнерадостных его коллег, каковые — с наилюбезнейшими минами на лицах и с двенадцатизарядными револьверами в руках — горячо поблагодарили их за труды, проворно выхватили у них кофр и захлопнули ворота перед носом у наших джентльменов, да вдобавок те чуть не ослепли от ярчайшей вспышки магния, по воле физика выхватившей из тьмы их заросшие, зверские и зубастые хари.

Разумеется, им причиталось достойное вознаграждение. А посему на следующее же утро, после подробной телеграммы за подписью Эдисона с приложением моментального группового снимка достойных судариков (сфотографированных у ворот Менло-Парка), на долю сих почтенных граждан выпала большая удача в виде многомесячного пребывания за решеткой (о каковой удаче им сообщил констебль, так что они поторопились ею воспользоваться). А их наниматели подлили масла в огонь, возведя на них чудовищные поклепы за то, что те действовали слишком уж благодушно, — таким образом, общественное любопытство поневоле пошло на спад.

Что делает Эдисон? Что еще он придумал? Кое-кому не терпелось пробраться в Менло-Парк! Но инженер предупредил — загодя и через газеты, вполне недвусмысленно, — что с наступлением сумерек определенные участки решетки окажутся под током высокого напряжения. Так что электрическая охрана отпугивала любопытствовавших. В самом деле, какие сторожа, караульщики, привратники могут идти в сравнение с электричеством? Пусть только попробует кто-нибудь завязать с ним отношения — особенно при неведении, где именно оно действует! Разве что вырядиться в костюм из сплошных громоотводов либо из толстостенного и герметического стекла, но эта попытка приведет к печальным результатам — если и увенчается успехом, то сугубо отрицательным.

Бесчисленные разговоры шли своим чередом: «Что он делает? Нет, но что же он выдумывает? Порасспросить миссис Эдисон?.. Ответит она, как бы не так! Да и как расспросишь? И знает ли она хоть что-то? Детей?.. Они чуть не с рождения привыкли разыгрывать глухонемых, стоит лишь подступиться с вопросами; напрасный труд. Что же, ясно одно: придется подождать».

Но тут внимание публики отвлекло другое событие: Ситтинг-Белл, сахем последних краснокожих, еще уцелевших на Севере, одержал неожиданную и кровавую победу над американскими карательными войсками, перебив и скальпировав цвет юношества из северо-восточных городов страны; сыны Америки, потрясенные этой вестью, которая прогремела на весь мир, были теперь озабочены индейской угрозой и на время забыли про Эдисона.

Инженер, воспользовавшись моментом, тайно отправил одного из своих подручных в Вашингтон к лучшему парикмахеру столицы, клиентами коего были миллионеры и джентри. Сметливый посланец вручил этому человеку от имени Эдисона прядь длинных и волнистых каштановых волос, а также записку, где указывались с точностью до миллиграмма и миллиметра вес и длина шевелюры с просьбой воспроизвести ее со всем возможным совершенством; ко всему этому прилагались четыре фотографических снимка женской головки в маске с просьбой воспроизвести и прическу, и распущенные волосы.

Поскольку заказчиком был Эдисон, меньше чем через два часа волосы были выбраны, взвешены, промыты.

Тогда посланец передал художнику тонкую ткань — кожный покров, столь живой с виду, что парикмахер некоторое время задумчиво вертел его в пальцах, а потом вскрикнул:

— Да это же скальп! Волосяной покров! Недавно снятый и выдубленный неизвестным мне способом! Умопомрачительно! Если только это не субстанция, которая… Во всяком случае, все разновидности основы для париков меркнут в сравнении с этой.

— Послушайте, — отвечал посланец Эдисона, — эта штука идеально облегает черепную коробку, затылок и теменные кости одной дамы из числа самых элегантных. Она перенесла тяжелую лихорадку и, боясь облысеть, хочет остричься и на время заменить собственные волосы вот этими. Вот духи и притирания, которыми она пользуется. Нужно сотворить шедевр — за ценой не постоим. Засадите за работу троих-четверых из числа ваших лучших художников, пусть работают днем и ночью, если потребуется, но вплетут эту шевелюру в эту основу, так точно скопировав природу, что она и сама обманулась бы. Но ни в коем случае не пытайтесь ее ПРЕВЗОЙТИ! Такая цель не ставится! Тождество! Но не более. Не забудьте про непокорные завитки и тени, все проверьте по фотографиям, пользуясь лупой. Мистер Эдисон рассчитывает получить заказанное через три дня, и мне велено без парика не уезжать.

Сперва парикмахер, услышав срок, заахал, но на четвертый день к вечеру нарочный с коробкой в руках вернулся в Менло-Парк.

Теперь все любознательные соседи шушукались о том, что в ограде парка недавно появилась новая калитка, и каждый день к ней подъезжает таинственная карета. Оттуда выходит молодая мисс, почти всегда в голубом, особа весьма красивая и с весьма изысканными манерами, ее никто не сопровождает, весь день она проводит у Эдисона в лаборатории в обществе самого инженера и его помощников либо гуляет в саду. Вечером за нею заезжает та же самая карета и отвозит ее в роскошный коттедж, снятый недавно одним юным англичанином — аристократом, который, впрочем, красив, как бог. «Такая ребяческая историйка — и столько тайн; что бы это означало? Внезапное затворничество!.. И уместны ли подобные эпизоды… явно любовные… в святилище Науки? Помилуйте, это несерьезно! Ах, какой он причудник, этот Эдисон!.. Да уж!.. Причудник — иначе, право, и не назовешь!»

Устав от пересудов, публика стала ждать, чем же кончится «увлечение» великого изобретателя.

IV

Вечером после затмения

Но однажды в осенний вечер, когда ветры уснули в небесах, Морелла подозвала меня к своей постели. Надо всей землей висел прозрачный туман, мягкое сияние лежало на водах, и на пышную листву октябрьских лесов с вышины пала радуга.

— Это день дней, — сказала она, когда я приблизился. — Это день дней, чтобы жить и чтобы умереть. Дивный день для сынов земли и жизни… но еще более дивный для дочерей небес и смерти![41]

К концу третьей недели под вечер, в час, когда на землю уже пал туман, лорд Эвальд подскакал на коне к воротам Менло-Парка; спешившись и назвав свое имя привратнику, он пошел по аллее к лаборатории.

За десять минут до того, перелистывая газеты в ожидании мисс Алисии Клери, он получил нижеследующую телеграмму:

«Менло-Парк. Лорду Эвальду, 7–8 — 5 г. 22 мин. пополудни. Милорд, угодно вам уделить мне несколько мгновений? — Гадали».

Молодой человек тут же велел седлать коня.

Послеполуденная пора в тот день выдалась грозовая: природа, казалось, соответствовала ожидавшемуся событию; можно было подумать, Эдисон выбрал этот час намеренно.